О Ялмаре Шахте

[С.Г. 174]

О Яльмаре Шахте (Hjalmar Horace Greeley Schacht; 1877 —  1970) будет мой рассказ.

Яльмар – имя в Германии не распространенное. Собственно, не немецкое это имя, а скандинавское. В этом нет ничего удивительного, потому что Яльмар Шахт родился в Дании. Его мать была датской баронессой, а отец - обычным немецким учителем. Но оба принадлежали к поколению прогрессивному. Потому прежде чем родить сына, супруги уехали в Соединенные Штаты и некоторое время пожили там, активно пытаясь включиться в жизнь самой динамично развивающейся страны тогдашнего мира. От пребывания родителей в Нью-Йорке родившемуся Яльмару досталось еще два странных и совсем не немецких имени, Горас Грили,  в честь американского журналиста и политического деятеля довольно либеральных взглядов.

Шахт провел студенческие годы в лучших университетах Германии и Франции. Завершив обучение, он поступил служащим в Дрезденский банк, один из ведущих в Германии. За пять лет Шахт сделал хорошую карьеру. В 1908 году он был уже заместителем директора банка. Через десять лет, когда ему исполнилось 40 лет, Яльмар Шахт числился выдающимся финансистом, совладельцем респектабельного Немецкого национального банка, который, несмотря на свое название был предприятием частным, к управлению финансами страны отношения не имеющим.

Жизнь удалась? Вполне, если не смотреть на календарь. А на календаре – 1918 год. Германия разгромлена и ограблена громадными репарациями, которые наложили на нее победители. Надо сказать, что размер репараций был бы еще больше, если бы Великобритания и США не сдерживали намерения Франции растоптать Германию в пыль. Но в любом случае, поверженная родина находилась в состоянии экономического кризиса и сопутствующего этому кризису раздрая в политике.

Однажды, когда судьба повернулась к Шахту совсем не лицом, он, ни перед кем не оправдываясь, произнес удивительные слова: «Что бы они со мной ни сделали, никто не сможет отрицать, что я спас мою марку». Удивляет здесь слово «мою». Шахт, действительно, ощущал немецкую валюту, как часть своего тела. Может ли быть более высокий показатель его профессиональности, как финансиста? И стоит ли в этом случае упрекать банкира, знавшего как разделаться с бедами, свалившимися на страну, за то, что он не остался в стороне и занялся грязным делом, политикой? В 1923 году Шахт становится президентом Рейхсбанка, взяв на себя ответственность за финансовую систему Германии, разваливавшуюся на глазах.

Новый шеф немецких финансов не только знал, что делать, но и имел для этого средства. Незадолго до своего назначения Я. Шахт съездил в Лондон, где просил у англичан денег на стабилизацию немецкой марки. Англичане понимали, что без упорядочения своей экономики Германия репараций выплатить не сможет. К тому же им совсем не хотелось в угоду французским интересам слишком ослаблять Германию. Наконец, немалую роль сыграла и личность просившего взаймы.  Я. Шахт был хорошо известен среди британских финансистов. Настолько хорошо, что получил кредит в размере 800 миллионов золотых марок фактически под свое честное слово.

Далее Я. Шахт прописал экономике Германии горькое лекарство, воздержание. Социалистическое правительство давало предприятиям кредиты только для того, чтобы воспрепятствовать увольнению рабочих. От предприятий не требовалось производить продукцию, пользующуюся спросом на рынке. В результате на заработанные деньги было невозможно купить что-либо полезное. Цены поднимались все выше, инфляция росла. По указанию Я. Шахта  государственный банк перестал выдавать кредиты без разбора. Деньги на развитие производства получали только те, кто мог обеспечить сбыт своей продукции за рубежом. Германию сотрясла волна банкротств, но в результате инфляция была остановлена и на рынке остались только сильные производители. За три года руководства Я.Шахта промышленность Германии достигла довоенного уровня (а это был очень высокий уровень!) и даже превзошла его.

В 1929 году на состоявшейся в Париже конференции по репарациям, Я. Шахт сумел уговорить победителей снизить общую сумму репараций до 8 млрд долларов. Впрочем, даже выплату этой суммы Германия должна была бы закончить «мою» в 1988 году. Такой результат не устраивал Я. Шахта. Поэтому он покинул пост директора Рейхсбанка. Заметим, что безработным Я. Шахт не стал, тут же заняв пост представителя американской финансовой компании Моргана в Германии.

По-прежнему желая спасти немецкую экономику, Я. Шахт обратил внимание на набирающую популярность Национал-социалистическую рабочую партию. Романтичный патриот и харизматический лидер этой партии А. Гитлер своих взглядов не скрывал, поэтому слова «социалистическая» и «рабочая» в названии партии Шахта не смущали. А вот важные экономические моменты в программе нацистов, отрицание классовой борьбы и руководящая роль государства в развитии промышленности, были ему по душе. Фактически Я. Шахт стал агитатором нацистской партии среди ведущих немецких промышленников, которые до того относились к Гитлеру с брезгливым опасением. В 1932 году именно Шахт организовал  письмо представителей промышеленной элиты к президенту Германии фон Гинденбургу. Гинденбург недолюбливал Гитлера настолько, что неоднократно высказывался в том духе, что максимум, на что он согласен – это назначить Гитлера почтмейстером: «Пусть лижет марки с изображением моей головы»

Как известно, 1932 год чуть не стал для НСДАП роковым. Денег в партийной кассе не было. Собранные при посредстве Я. Шахта 3 млн марок стали той свежей кровью, которая оживила гитлеровскую партию. Во многом благодаря этим средствам 5 марта 1933 года А. Гитлер пришел к власти. И «расплатился» с Шахтом желанными назначениями. Яльмар Шахт снова стал президентом Рейхсбанка, а в августе 1934 года – рейхминистром экономики. Так в его руках вновь сосредоточилась полная власть надо промышленностью и финансами Германии. Которым опять требовалась «починка». В результате Великой депрессии зарубежные рынки сбыта закрылись для германских компаний. Множество предприятий обанкротилось. Численность безработных выросла до 6 млн.

Если закрылись внешние рынки, следует использовать возможности рынка внутреннего. И тут планы А.Гитлера по вооружению Германии были очень кстати. Государство стало заказчиком для предприятий, выпускавших вооружение. Именно через эти предприятия Шахт решил вливать средства в промышленность Германии. Получив государственные заказы, военные заводы «закрутятся» сами и «закрутят» своих смежников. В результате промышленность оживет. А рост заработной платы в условиях диктатуры нацистов можно будет сдерживать, что не даст разгуляться инфляции. Кроме того, по планам Я.Шахта безработицу планировалось сократить с помощью программы общественных работ, в которых заказчиком должно было выступить опять же государство.

Германия, как известно, славится своими прекрасными автобанами. Бытует расхожее мнение, что эти автобаны – единственно полезное наследие, оставленное Германии Гитлером. Так вот же и нет! Инициатором строительства современных автомобильных дорог выступил Яльмар Шахт. Впрочем, его инициатива не встретила противодействия со стороны фюрера.

Однако, денег на финансирование военной промышленности и общественных работ у Германии все равно было недостаточно. Шахт решил эту проблему так.  Через подставную акционерную компанию государство расплачивалось с предприятиями долгосрочными долговыми обязательствами (векселями), гарантом которых выступал возглавляемый Шахтом Рейхсбанк. Эти векселя принимались к оплате, но их нельзя было превратить в «живые» деньги, чтобы, например, выплатить заработную плату. Но в этом и не было нужды. Нацисты ввели жесткий государственный контроль за ростом цен и заработной платы. Социалистическими методами руководства экономикой они пользовались охотно. Недаром же они анонсировали свою партию, как социалистическую. Пусть и национальную, но все же социалистическую.

А как стимулировать вывоз немецких товаров? По инициативе Я. Шахта в области внешней торговли был фактически введен бартер. За экспорт в Германию продукции с иностранной компанией расплачивались кредитом, который можно было потратить только на закупку немецких промышленных товаров. Многие страны были согласны на это, поскольку в условиях мирового экономического кризиса не оставалось других рынков сбыта, кроме Германии. Германия же нуждалась в сырье и охотно его покупала.

Понятно, что за диктаторские полномочия в экономике Я. Шахту приходилось расплачиваться. Первоначально он, выступая, отделывался стандартной риторикой о засильи «еврейских плутократов» и об излечении немецкой экономики от «еврейских плутократов» капитала. Однако, в ночь с 9 на 10 ноября 1938 года произошла «Хрустальная ночь», первый еврейский погром, организованный государством и официально им поддержанный. Одобрить это деяние Я. Шахту не позволила совесть. Он выступил на директорионе Рейхсбанка и заявил, что безусловно уволит всех служащих, принимавших участие в этой «недостойной акции». Не будучи членом нацистской партии он мог позволить себе не высказывать радости по поводу, который у него радости не вызывал. До поры, до времени.

Время разногласий с Гитлером пришло в 1936 году. Гитлер заявил о продолжении милитаризации страны и фактически о подготовке к войне. Шахт открыто выразил свое недовольство тем, что такая политика приведет к неконтролируемому росту внутреннего государственного долга и к разрушению с таким трудом построенной системы прибыльной для Германии внешней торговли. В ответ вышедшему из повиновения «личный враг фюрера» показали его место. Для реализации планов фюрера был назначен Г. Геринг. Который в ответ на выкладки Я. Шахта однажды заявил: «Если фюрер скажет, что дважды два - пять, будет пять!» Чем прекратил дискуссии навсегда.

К удивлению Шахта начатая Гитлером политика военных захватов в Европе не вызвала реального противодействия Англии, Франции и США. Более того, именно с воинственной Германией бывшие победители начали разговаривать на равных. О выплате репараций вопрос вообще больше не поднимался. Впрочем, для Шахта это уже не имело значения. В 1942 году он заявил Гитлеру, что Германия проиграет начатую тем войну. В результате он был уволен со всех постов. 20 июля 1944 года, после покушения на Гитлера, Я.Шахт оказался в концлагере как «личный враг фюрера»

Совсем не курортное пребывание за колючей проволокой все же сослужило Шахту добрую услугу. После окончания войны он вместе с другими высшими чинами нацистской Германии стал подсудимым на Нюрнбергском процессе, и оказался в числе трех оправданных.

Все же за сотрудничество с нацистами Я. Шахт отсидел полтора года. В сентябре 1948 года он вышел из тюрьмы и вернулся в финансовую сферу, организовал собственный банк. Этот банк, «Schacht GmbH»,  он возглавлял 15 лет. Отойдя от дел в 1963 году, Шахт тихо жил в Мюнхене.

В 1970 году он навсегда покинул этот мир, в котором оставлял свою любимую Германию страной с могучей экономикой и историей, запятнанной 13 годами нацистского режима.